В.Б.Губин. О физике, математике и методологии. - М.: ПАИМС. 2003.
“Функциональные пространства.
Дифференциальные
операторы. Проблемы математического
образования.”
Труды Международной конференции,
посвященной
75-летию члена-корреспондента РАН, профессора
Л.Д.Кудрявцева. Том 3. Изд.
Российского университета
дружбы народов. 1998 г. Стр.
108-111.
МЕТОДОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ И НРАВСТВЕННОСТЬ
В.Б.Губин
РУДН, ЦИТ
Вопрос о связи поисков истины и направления обучения с нравственностью возник не вчера. Вообще нравственность и знание - это, так сказать, два берега у одной реки - реки жизни. Бертран Рассел считал [1]: “На мой взгляд, благая жизнь - это жизнь, вдохновляемая любовью и направляемая знанием. ? Ни любовь без знания, ни знание без любви не могут привести к благой жизни.” А в настоящее время эта проблема стоит особенно остро.
Так, в школах втихую, как само собой разумеющееся, практически без какого-либо сопротивления со стороны как научного, так и преподавательского сообществ стали преподавать историю и литературу в явно искаженном виде. Почти беспрепятственно пропагандируются религия, другие суеверия и лжеучения типа астрологии. Передергиваются, смешиваются понятия уважения чувств верующих с уважением к самой религии. Затемняется вопрос о том, что преподавать: более или менее познанную истину или суеверные россказни старых бабок. Закрывать на это глаза научному сообществу нехорошо. Его стеснительная молчаливость в этом случае способствует сну разума, когда порождаются чудовища.
Но здесь я хочу сказать о более узком, более, так сказать, профессионально-технологическом аспекте нравственного поведения при поиске истины и в преподавании чего-то научно установленного. Известный в прошлом экономист Маркс называл безнравственным человека, который делает научные заключения, сообразуясь с теми или иными человеческими интересами. Действительно, наука после средних веков в общем рассталась с подходом к природе с вопросами “зачем, с какой целью” и перешла к вопросам “что происходит, как и почему”. Ученый и должен выяснять эти вещи такими, как они есть, нравится ему эта истина или нет, не привнося в ответы на них ничего личного.
Герцен в ответ на обвинения церковниками ученых в гордыне, писал [2]: “Многие ... думают, что это гордость мешает верить. Но отчего гордость не мешает учиться? Что может быть смиреннее работы мыслителя, наблюдающего природу? Он исчезает как личность? Он знает, как он далек от полного ведения, и говорит это.” В процессе познания ученый должен бесстрастно констатировать то, что есть, стараясь отмести эффекты своего влияния или определить их место и величину вклада. Попытки пренебрежительно к этому отнестись должны рассматриваться с точки зрения профессиональной и как невежественные, и как безнравственные - подобный ученый теряет уважение и как неподготовленный, и как нечестный (в отличие от какой-нибудь старой бабки, которую нельзя назвать нечестной только лишь из-за ее необразованности).
С такой точки зрения мотивы, скажем, К.Поппера, с которыми тот подступил в двадцатые годы к философии в части критерия истинности и научности теорий, о чем он сам рассказывал, и которые явно повлияли на его методологические результаты, не могут считаться ни научными, ни образцовыми в отношении нравственности. Он пожелал опровергнуть некую методологию - исторический материализм, - потому что она его чем-то раздражала, - вместо того, чтобы выяснять, верна она или нет! Подобная ненаучность безнравственна, а безнравственность антинаучна. То, что было в какой-то степени простительно в давно прошедшие века, не обязательно сохраняет свою извинительность в двадцатом веке с его довольно развитой научной методологией, которую ученый обязан знать.
Для человека, объявляющего себя ученым, недопустимо не знать, что дважды два - четыре. Но так же для объявляющего себя философом безнравственно незнакомство с диалектикой (на непонимание его Поппером справедливо указывал Библер [3]), крупнейшей частью той методологии, которую ничтоже сумняшеся пытался опровергать Поппер. В результете совсем не случайно он в критике и развитии метода верификации продолжал крутиться со своей фальсификацией в том же порочном метафизическом, антидиалектическом, антинаучном круге.
Антинаучный, недиалектический редукционистский метод, также не по извинительному неведению, а по причине поверхностной научности примененный П.Фейерабендом к вопросу о совместимости, согласованности и преемственности естественнонаучных теорий, привел его к принципу “эпистемологического анархизма” или “анархического плюрализма” - теории, очень подходящей для людей, умывающих руки. Таковы же “теоретический плюрализм” Х.Шпинера и “поссибилистский плюрализм” А.Несса. Методологический плюрализм вообще примечателен тем, что доказывает невозможность науки научными методами. Это очень мило. В то время как у Фейерабенда это проводится совершенно искренне, чистосердечно, в простоте душевной (хотя и не извинительно для человека, выдающего себя за ученого), у других, так скажем, наших “новых ученых” это проводится более хитро, с помощью фигуры умолчания. Вот как об этой тактике сказал Б.И.Пружинин [4], разбирая статью Раца: “? аргументацию Раца отчетливо маркирует одна очень показательная особенность: в статье, посвященной проблематике фундаментального и прикладного в научном познании и образовании, ни разу не возникло необходимости употребить термин “истина” в позитивном смысле. Лишь единожды автор говорит, что он не претендует на истину. И это, бесспорно, выглядит очень по-современному, очень плюралистично? ” О такой современности хорошо сказал Г.Честертон [5]: “Дорога столетий усеяна трупами “истинно современных людей”.”
Однако еще более существенно то, что сей плюрализм взваливает ответственность за выбор решения и действий на дядю, которого в результате всегда можно порицать, так как никогда действия не бывают вполне хорошими, и всегда есть, к чему прицепиться. Этой суперобъективностью вовсе не следует гордиться, как кому-то может показаться. Эта позиция весьма смахивает на оппозицию уголовников по отношению к любому регулярному режиму.
Такая метода проникает и в вузовское преподавание. Так, у нас в РУДН преподаватель одной из общественных наук приводит ряд возможных, по его мнению, причин некоторого крупномасштабного общественного феномена - вплоть до занесения его космическими пришельцами, - и заявляет, что не знает, какой из причин отдать предпочтение: он их все рассматривает как равновозможные. Тут есть три момента.
1) Он сам не знает какой-либо работающей методологии познания, так как плюралистическая методология не является, очевидно, работающей, и ему нечего предложить студентам. В таком случае он учит не науке и ее методам, а, как выражался Резерфорд, собиранию почтовых марок. Помимо того, что он зря получает деньги, он под маркой науки внедряет в мозги студентов псевдонауку. Это есть научная несостоятельность “методологического плюрализма” и одновременно его нравственная дефектность.
2) Одно из двух: или он считает свой предмет наукой, или не считает. Во втором случае как честный человек он должен был бы откровенно объявить об этом. В первом же случае перед ним должен был бы возникнуть вопрос типа следующего: по меньшей мере в большинстве наук о мире плюрализм в хорошо развитых областях встречается практически только в методике преподавания, но не в выводах об оптимальности того или иного объяснения. Странно было бы слышать от преподавателя математики, что дважды два может быть пятеркой или четверкой, и что он не выбирает правильного ответа, ибо придерживается плюрализма - его дело предложить, а с истиной вы сами разбирайтесь. Отсутствие рассмотрения этой аналогии без какого-либо разъяснения существенной разницы между теориями также свидетельствует о научной несостоятельности и одновременно о нечестности спокойно преподающего невесть что, в расписании называемое, например, культурологией.
3) Он не просто не знает, какое из объяснений ближе к истине. Он принципиально не пытается это узнать. Проведенное всерьез, это безответственное кокетничанье означало бы конец науке как явлению вообще, как системе отбора гипотез, не понять чего, мне кажется, невозможно. С другой стороны, он сваливает ответственность на других, о чем уже говорилось выше. Такая “принципиальность” весьма неприглядна. Это просто не по-мужски.
Здесь же, в РУДН, в качестве учебного пособия (видимо, в соответствии с программой “нового гуманитарного образования”, составленной П.С.Гуревичем [6]) студентов обязывают изучать “Розу мира” Даниила Андреева - измышления душевнобольного с метафизической интоксикацией, наслушавшегося околонаучного звона. Люди, плохо подготовленные в методологическом отношении, принимают эти измышления за нечто глубокое. Вот это и есть реальное разрушительное следствие совместного действия не отделимых друг от друга научно-методологического невежества и недостаточно высокой нравственности.
Помимо уже отмеченной весьма удобной всегдашней возможности в плюралистском подходе порицать любого, кто что-то делает, этот подход, соответственно, обеспечивает также возможность всегда оправдать свое собственное поведение. В одной критической статье в связи с пьесой Горького “Мещане” Леонид Андреев приблизительно так характеризует нового по тому времени, “прогрессивного” мещанина из купцов: Петр не был так заскорузло нетерпим к чужим мнениям, как его отец; он не только допускал, но и уважал чужие мнения, чтобы иметь возможность пожать руку и мерзавцу. В настоящее время такой методологический трюк является одной из основ респектабелизации разных уродств человеческого общества и личного поведения от сексуальных извращений и проституции до эксплуатации людей и продажи страны и народа.
Переходя к математике, которой посвящена конференция, замечу следующее. Более бесхитростным, если его не употребляют хитрые люди, вариантом недиалектических методов является подход, заключающийся в применении формальной логики к рассмотрению самой реальности, которая бесконечно сложна и чисто формальными методами адекватно не может быть проанализирована. Этот подход фактически сводится к произвольному, научно не обоснованному приписыванию миру некоторых простых, обрывочных и явно нереалистических свойств, а также к простейшим, весьма слабо обоснованным псевдоформальным выводам из них. В таких случаях можно подумать, что автор никогда не слышал ни о неисчерпаемой сложности мира, ни о диалектике, ни даже о необходимости осторожности, осмотрительности в рассуждениях. Однако обо всем этом он слышал и даже “проходил” диалектику. И тем не менее он остался не обученным. Основания своей уверенности он никогда не подвергал сомнению. Эта позиция похожа на позицию профессионального математика, который “проходил” физику и решил с высоты своих математических знаний объяснить физикам, что такое атомное ядро и как надо познавать реальность. Он привык к тому, что доказательство теоремы заканчивается точкой, и не обращает внимания на то, что в познании реальности доказательства заканчиваются точкой с запятой. Он не замечает, хотя его этому учили, что логика познания реальности является не формальной, а диалектической, учитывающей, как говорил Гегель, существенное содержание всех иных знаний. Фейнман указывал [7]: “Физик ... не должен забывать о значении своих фраз. Это очень важная обязанность, которой склонны пренебрегать люди, пришедшие в физику из математики.” Это так называемые лучшие математики среди физиков.
В рассмотренных случаях причиной формально не сознательных заблуждений было применение недиалектического подхода. Однако ведь диалектический метод известен и даже был когда-то введен в научный оборот. В такой ситуации его неиспользование в определенной степени отрицательно характеризует нравственность. Теория познания с недиалектическим критерием истинности дает в конечном счете результаты, опасные для жизни человечества. Таков прагматистский критерий истины в виде примитивного успеха. На известной картине Н.Н.Ге “Что есть истина? Христос и Пилат” стоящий на свету упитанный, ухоженный и не переживающий за свою нравственность прагматик Понтий Пилат снисходительно демонстрирует свою бросающуюся в глаза правоту отодвинутому в тень Иисусу Христу. При этом он, очевидно, приговаривает: “Если ты такой умный, то где же твои деньги? Если твое учение верно, то почему же оно не привело тебя к успеху?”
Более подробно методологию познания автор настоящей статьи анализировал в [8-12].
[1] Рассел Б. Во что я верю // В книге “Почему я не христианнин.” - М. 1987.
[2] Герцен А.И. Ответ русской даме // В книге “Цель жизни - жизнь.” - М. 1984.
[3] Библер В.С. Что есть философия? // Вопросы философии. 1995. Вып. 1. С. 159-183.
[4] Пружинин Б.И. О пользе фундаментальности, или быть ли в России большой науке // Вопросы философии. 1996. Вып. 12. С. 133-141.
[5] Честертон Г.К. О чтении // В книге “Писатель в газете.” - М. 1984. С. 259.
[6] Гуревич П.С. История и теория мировой культуры (программа курса) // Философские науки. 1995. № 5-6. С. 283-311.
[7] Фейнман Р. Характер физических законов. - М.: Мир. 1968. С. 55.
[8] Губин В.Б. О совместимости, согласованности и преемственности физических теорий // Философские науки. 1989. № 12. С. 107-112.
[9] Губин В.Б. Физические модели и реальность. Проблема согласования термодинамики и механики. - Алматы: “Демеу”. 1993.
[10] Губин В.Б. Прав ли Пригожин? (Согласование термодинамики с механикой и деятельностный механизм формирования объектов) // Философские науки. 1995. № 5-6. С. 140-151.
[11] Губин В.Б. Математика как формализованная имитация этапа структурирования мира в отражении субъекта // Философские науки. 1996. № 1-4. С. 196-206.
[12] Губин В.Б. О роли деятельности в формировании моделей реальности // Вопросы философии. 1997. Вып. 8. С. 166-174.